Mikhail_Bondarenko
New member
I. Детство. Грязь и серость
Он родился в 1990 году в Южном, городке, который был похож на грязную рану на карте области. Пыльные улицы летом, непролазная грязь осенью. Воздух пропитан едким коктейлем из паров химического комбината и гнилой водой порта. Здесь выживали цепкостью и злостью. Его отец Сергей, механик в порту, человек с руками, изъеденными мазутом, вечерами глушил водку, а недовольство жизнью вымещал на жене и сыне. Мать, забитая и вечно уставшая женщина, научила Михаила главному уроку: не показывай слабость. Не плачь. Не жалуйся. Молчи и терпи.
Его детство прошло в подворотнях, где статус определялся силой кулаков и жесткостью взгляда.
Он рано научился биться молча, жестоко, с одним желанием покалечить. Его не любили, но трепетали. Лицо его с ранних лет редко меняло выражение, вечная хмурая маска. В его глазах, серых и холодных, как сталь, светилась не детская, а какая-то старая, накопленная злоба на отца, на нищету, на всю эту убогую жизнь.
II. Юность. Становление камня
Юность не принесла облегчения. Школу он окончил без интереса, единственным его увлечением были подвальные качалки, где он превращал свою детскую злость в железные мышцы.
Он редко говорил, его считали угрюмым и нелюдимым. Улыбка была чужда его лицу. Он не искал компании, предпочитая одиночество. В нем была животная, недоверчивая замкнутость.
Любое препятствие он встречал с яростью. Сосед заявил на его шумную музыку? Через час его машина была с разбитыми стеклами. Одноклассник попытался подшутить? Закончилось все сломанной рукой.
Он не прощал обиды, иногда он шел на компромисс, из-за того что боялся что его однажды во время возвращения домой, с сильной обидой оставят там — в холодном переулке. Мир для него был враждебной средой, где нужно либо бить, либо быть битым. И он всегда выбирал первое.
III. Армия. Афганистан
Армия стала для него не долгом, а законным выходом для накопленной агрессии. Он сам попросился в Афганистан. Не из патриотических побуждений, а потому что слышал — там можно стрелять. Но его страх затмевала злость, которая накопилась еще в детстве, он не понимал что он делает, и зачем пошел в армию. Там его злость, наконец, нашла легитимное применение.
Во время одних из нападений, Михаил попытался забросить гранату, и от волнения забыл вытащить чеку, после чего граната улетела и не взорвалась, а тот уже предупредил о взрыве и граната собственно не взорвалась. После сражения, когда они были в палатках, солдаты которые довольно долго были на войне прозванные дедами начали предъявлять ему за эту ситуацию, и они все время напоминали ему про эту ситуацию и издевались над ним, после чего Михаил стал еще зловещее но и у него появился страх провиниться и быть униженным.
Пыль, адский зной, постоянная смерть за спиной — это не сломало его, а сделало цельным. Война оправдала его мироощущение. Мир и вправду был местом, где нужно убивать, чтобы не убили тебя.
Его природная хмурая подозрительность стала профессиональным качеством — он видел засады там, где другие ничего не замечали. Позывной «Афганец» закрепился за ним не только за выживание, но и за леденящую холодную жестокость, с которой он работал. Он не оставлял свидетелей. Его лицо не выражало радости, только можно было заметить на его лице малую грусть когда он стрелял в упор.
IV. Возвращение. Рождение Хроник
Вернувшись, он увидел, что его серый, нищий городок не изменился. Та же злоба, что копилась в нем с детства, затопила его с новой силой. Работа на систему — охрана чужих складов, улыбки начальству — была для него унизительной. Его ярость требовала выхода, масштаба.
Первое время он работал вышибалой в местном баре, принадлежавшем криминальному авторитету по кличке Цыган. Именно здесь Михаил понял, что страх — более эффективный инструмент управления, чем деньги. Когда один из наркодилеров отказался платить процент, Михаил не просто избил его — он методично раздробил ему пальцы на руках металлическим ломом. Это была не спонтанная жестокость, а расчетливая демонстрация силы.
Он не собирал последователей — он отбирал своих близких кому мог доверять и таких, как он: без чувств сочувствия, с пустым будущим, не нашедших себе места. Первыми в его команду вошли двое: Егор Архитектор, ветеран-афганец с хорошим опытом в стрельбе, элитный снайпер, и Роман Тень, Так же сослуживец Афганца и Архитектора, был хорошим стрелком пехоты. Так родились Южные Хроники.
Переломный момент наступил, когда местный строительный магнат Петр Захаров, известный в городе как Захар, отказался платить за крышу. Это был вызов, который Михаил не мог оставить без ответа. Он лично возглавил операцию. Подробно изучив распорядок дня бизнесмена, они дождались, когда тот поедет на свою загородную виллу. На пустынном участке трассы их автомобиль блокировал дорогу. Михаил вышел из машины, его лицо выглядело абсолютно спокойным, но в душе царил страх от последствий. Захар под дулом пистолета пытался договориться, предлагал деньги, но было поздно.
Через пару секунд был слышен щелчок предохранителя, зажмурившись Михаил нажал на курок два раза. Два точных выстрела в голову — и дело было сделано. Тело они сбросили в ближайший овраг, а в карман пиджака вложили записку: Заплатил жизнью. А.
После этого случая город замер. Все поняли, что появилась новая сила, с которой придется считаться. Михаил больше никогда не повторял таких демонстративных убийств — теперь одного его имени было достаточно, чтобы самые упрямые бизнесмены исправно платили дань.
Он правил железом и страхом. Его хмурое, невыразительное лицо было последним, что видели те, кто переходил ему дорогу. Переговоры он вел молча, выслушивая оппонента своим ледяным взглядом, после чего произносил одно-два слова — приговор, не подлежащий обжалованию.
V. Наследие. Тень Афганца
Сейчас о нем ходят легенды. Говорят, он живет в старом особняке на окраине Южного,
из окон которого виден весь его «удел». Говорят, он никогда не улыбается. Что его голос — это сухой, холодный шепот, от которого кровь стынет в жилах.
Афганец стал больше, чем человек. Он — воплощение не проходящей, холодной злобы. Он — прагматик, видящий в каждом человеке либо инструмент, либо угрозу. Сочувствие, жалость, сентиментальность — он их ощущал в те моменты, когда потерял родных и близких, когда погибали его друзья и товарищи. Его хмурый взгляд — отражение его внутреннего мира: беспросветного, жесткого и безжалостного, как та война, что его окончательно сформировала. Он не строил империю. Он возвел монумент собственной, ничем не разбавленной ненависти.
Он родился в 1990 году в Южном, городке, который был похож на грязную рану на карте области. Пыльные улицы летом, непролазная грязь осенью. Воздух пропитан едким коктейлем из паров химического комбината и гнилой водой порта. Здесь выживали цепкостью и злостью. Его отец Сергей, механик в порту, человек с руками, изъеденными мазутом, вечерами глушил водку, а недовольство жизнью вымещал на жене и сыне. Мать, забитая и вечно уставшая женщина, научила Михаила главному уроку: не показывай слабость. Не плачь. Не жалуйся. Молчи и терпи.
Его детство прошло в подворотнях, где статус определялся силой кулаков и жесткостью взгляда.
Он рано научился биться молча, жестоко, с одним желанием покалечить. Его не любили, но трепетали. Лицо его с ранних лет редко меняло выражение, вечная хмурая маска. В его глазах, серых и холодных, как сталь, светилась не детская, а какая-то старая, накопленная злоба на отца, на нищету, на всю эту убогую жизнь.II. Юность. Становление камня
Юность не принесла облегчения. Школу он окончил без интереса, единственным его увлечением были подвальные качалки, где он превращал свою детскую злость в железные мышцы.
Он редко говорил, его считали угрюмым и нелюдимым. Улыбка была чужда его лицу. Он не искал компании, предпочитая одиночество. В нем была животная, недоверчивая замкнутость.Любое препятствие он встречал с яростью. Сосед заявил на его шумную музыку? Через час его машина была с разбитыми стеклами. Одноклассник попытался подшутить? Закончилось все сломанной рукой.
Он не прощал обиды, иногда он шел на компромисс, из-за того что боялся что его однажды во время возвращения домой, с сильной обидой оставят там — в холодном переулке. Мир для него был враждебной средой, где нужно либо бить, либо быть битым. И он всегда выбирал первое.III. Армия. Афганистан
Армия стала для него не долгом, а законным выходом для накопленной агрессии. Он сам попросился в Афганистан. Не из патриотических побуждений, а потому что слышал — там можно стрелять. Но его страх затмевала злость, которая накопилась еще в детстве, он не понимал что он делает, и зачем пошел в армию. Там его злость, наконец, нашла легитимное применение.
Во время одних из нападений, Михаил попытался забросить гранату, и от волнения забыл вытащить чеку, после чего граната улетела и не взорвалась, а тот уже предупредил о взрыве и граната собственно не взорвалась. После сражения, когда они были в палатках, солдаты которые довольно долго были на войне прозванные дедами начали предъявлять ему за эту ситуацию, и они все время напоминали ему про эту ситуацию и издевались над ним, после чего Михаил стал еще зловещее но и у него появился страх провиниться и быть униженным.
Пыль, адский зной, постоянная смерть за спиной — это не сломало его, а сделало цельным. Война оправдала его мироощущение. Мир и вправду был местом, где нужно убивать, чтобы не убили тебя.
Его природная хмурая подозрительность стала профессиональным качеством — он видел засады там, где другие ничего не замечали. Позывной «Афганец» закрепился за ним не только за выживание, но и за леденящую холодную жестокость, с которой он работал. Он не оставлял свидетелей. Его лицо не выражало радости, только можно было заметить на его лице малую грусть когда он стрелял в упор.IV. Возвращение. Рождение Хроник
Вернувшись, он увидел, что его серый, нищий городок не изменился. Та же злоба, что копилась в нем с детства, затопила его с новой силой. Работа на систему — охрана чужих складов, улыбки начальству — была для него унизительной. Его ярость требовала выхода, масштаба.
Первое время он работал вышибалой в местном баре, принадлежавшем криминальному авторитету по кличке Цыган. Именно здесь Михаил понял, что страх — более эффективный инструмент управления, чем деньги. Когда один из наркодилеров отказался платить процент, Михаил не просто избил его — он методично раздробил ему пальцы на руках металлическим ломом. Это была не спонтанная жестокость, а расчетливая демонстрация силы.
Он не собирал последователей — он отбирал своих близких кому мог доверять и таких, как он: без чувств сочувствия, с пустым будущим, не нашедших себе места. Первыми в его команду вошли двое: Егор Архитектор, ветеран-афганец с хорошим опытом в стрельбе, элитный снайпер, и Роман Тень, Так же сослуживец Афганца и Архитектора, был хорошим стрелком пехоты. Так родились Южные Хроники.
Переломный момент наступил, когда местный строительный магнат Петр Захаров, известный в городе как Захар, отказался платить за крышу. Это был вызов, который Михаил не мог оставить без ответа. Он лично возглавил операцию. Подробно изучив распорядок дня бизнесмена, они дождались, когда тот поедет на свою загородную виллу. На пустынном участке трассы их автомобиль блокировал дорогу. Михаил вышел из машины, его лицо выглядело абсолютно спокойным, но в душе царил страх от последствий. Захар под дулом пистолета пытался договориться, предлагал деньги, но было поздно.
Через пару секунд был слышен щелчок предохранителя, зажмурившись Михаил нажал на курок два раза. Два точных выстрела в голову — и дело было сделано. Тело они сбросили в ближайший овраг, а в карман пиджака вложили записку: Заплатил жизнью. А.
После этого случая город замер. Все поняли, что появилась новая сила, с которой придется считаться. Михаил больше никогда не повторял таких демонстративных убийств — теперь одного его имени было достаточно, чтобы самые упрямые бизнесмены исправно платили дань.
Он правил железом и страхом. Его хмурое, невыразительное лицо было последним, что видели те, кто переходил ему дорогу. Переговоры он вел молча, выслушивая оппонента своим ледяным взглядом, после чего произносил одно-два слова — приговор, не подлежащий обжалованию.
V. Наследие. Тень Афганца
Сейчас о нем ходят легенды. Говорят, он живет в старом особняке на окраине Южного,
из окон которого виден весь его «удел». Говорят, он никогда не улыбается. Что его голос — это сухой, холодный шепот, от которого кровь стынет в жилах.Афганец стал больше, чем человек. Он — воплощение не проходящей, холодной злобы. Он — прагматик, видящий в каждом человеке либо инструмент, либо угрозу. Сочувствие, жалость, сентиментальность — он их ощущал в те моменты, когда потерял родных и близких, когда погибали его друзья и товарищи. Его хмурый взгляд — отражение его внутреннего мира: беспросветного, жесткого и безжалостного, как та война, что его окончательно сформировала. Он не строил империю. Он возвел монумент собственной, ничем не разбавленной ненависти.
Последнее редактирование: